Она была такой жирной, что, казалось, ткни пальцем в её щеку, и она растечётся, как перезрелая хурма, или же палец мягко и резво войдёт в неё, словно в подгнившее яблоко, затерянное среди листвы на окраине сада.
Но ничего подобного, к моему удивлению, не произошло.
Щека была мягкой и нежной, я поглаживал её с удовольствием, чувствуя себя мальчишкой, которому наконец купили щенка – того самого, со свисающим языком и глазами лучшего друга. Я водил по щеке тыльной стороной ладони, пальцами, каждым из них по отдельности, даже ткнулся носом и, почувствовав аромат налитой и здоровой плоти, захотел укусить, вгрызться зубами, вкусить нежную жирную плоть.
Вовремя остановился, коснувшись кончиком языка кожи.
Её солёный вкус, грязный и немытый, отрезвил меня, и теперь не то что кусать – не хотелось даже прикасаться пальцами, не перезревшую хурму теперь напоминала щека, а гнилую свёклу, кабачок, мутировавший картофель.
Через мгновение я бежал со всех ног прочь от жирной.