Гриша ловко запрыгнул в автобус – его любимое место у окна было свободно, не прекрасное ли окончание вечера? Проезжая мимо церкви, он перекрестился, лицевые мышцы вот-вот должны были сократиться в ненавязчивой улыбке, но, услышав смех, Гриша обернулся.
Смеялся пассажир в сером плотном пальто, поношенность которому придавала пущей солидности, мол, да, я старое, но, как и твой любимый коньяк, чёртов пьяница, со временем становлюсь только лучше и любимее. Хозяин пальто действительно напоминал пьяницу. Он смеялся, и его пухлые щёки вполовину закрывали глаза, а из нечёсаной бороды торчали волосы. Но полностью его разоблачало горлышко дербентского, выглядывающее из кармана, что, впрочем, могло намекать на наличие у пассажира определённого вкуса.
Гриша усмехнулся и перевёл взгляд на пуговицы. Круглые и красивые, они были плотно застёгнуты, все, кроме последней, которая небрежно болталась на ниточке. На лацкане же красовалось тёмное пятно – не то от крови, не то от соуса. В памяти возник вечер трёхлетней давности, Гриша тогда изрядно накидался, пил пиво и ел картошку за зданием вокзала, заливая кетчуп в рот прямо из упаковки, который то и дело норовил накапать на ботинки и пальто. Затем он отправился в привокзальный туалет, оставив пальто на крючке, а вернувшись, обнаружил пропажу. Вдали был слышен смех, очень похожий на тот, что раздавался сейчас.
Автобус проехал мимо ещё одной церкви. Гриша осенил себя крестным знамением и с кулаками набросился на пассажира.